15. Статья польской писательницы научной фантастики и фэнтези Анны Каньтох/Anna Kańtoch носит название:
ФАНТАСТИЧЕСКИЕ НАСЛЕДНИКИ ЧАНДЛЕРА
(Fantastyczni spadkobiercy Chandlera)
У Анджея Сапковского и Ричарда Моргана, в романах о евреях Аляски и охотниках на вампиров, в серьезной фантастике и фантастике совершенно не серьезной -- то и дело можно встретить литературные идеи, патенты и персонажей, которые немедленно ассоциируются с лучшей классикой черного криминала.
Рэймонд Чандлер – выдающийся творец. Один из немногих писателей, к которому относятся с одинаковым вниманием как поклонники поп-культуры, так и литературоведы. Неудивительно, что его влияние на авторов сотен и даже тысяч написанных позднее произведений неоспоримо. Его мастерство в установлении канона и формы «черной криминальной истории» заключалось также в идеальном сочетании элементов, уже встречавшихся в различных сюжетах. На протяжении веков в литературе мелькали персонажи детективов, циничные остроты и мрачные, двусмысленные миры, полные полутьмы. Чандлер, однако, объединил их в единое целое, так что сегодня каждый из этих элементов, используемых любым автором, немедленно ассоциируется с детективом Марлоу в легком подпитии, с его неизменной шляпой и неотразимым личным обаянием.
Герой
Это, впрочем, самые простые и наиболее популярные ассоциации, связанные с этим персонажем. И подобные черты можно без особого труда найти у героев фантастики.
Инквизитор Мордимер Маддердин обладает тем же магнетическим обаянием, которое позволяет ему наслаждаться прелестями очередных женщин, щедро одаренных природой, причем классическая уже моральная двусмысленность сыщика в книжном цикле Яцека Пекары доведена до крайности. Мордимер – персонаж почти отрицательный, некоторые его положительные черты связаны с тем, что он, возможно, не столь жесток, как может показаться на первый взгляд, и что он все же, несмотря ни на что, кажется немного лучшим, чем окружающие его люди.
Торкил Эймор (герой книжного цикла Марцина Пшибылека) тоже не имеет проблем с поиском женщин, у него хватает как реальных, так и виртуальных любовниц, а вместо классической шляпы — это очаровательное подмигивание читателям – он носит «биошляпу».
И, наконец, Оуэн Йетс, персонаж, наиболее похожий на Филипа Марлоу. Человек, который на вопрос: «Кто у тебя в авторитете?» отвечает: «О! Таких множество! Я люблю и уважаю Эдварда Вернона, Джона Уокера, Гаспара Кампари, Лукаса Болса, Франческо Кинзано. Вернон — изобретатель грога. Остальных ты знаешь». Что интересно, с течением времени этот персонаж все больше отклоняется от традиционного образа всегда жесткого сыщика-одиночки.
В последних томах Йетс уже пожилой мужчина, обремененный семьей. И возможно, Эугениуш Дембский продолжает идею самого Чандлера, ведь в «Пудл-Спрингс» (“Poodle Springs”, 1965, роман, завершенный после смерти Чандлера Робертом Брауном Паркером) мы впервые имеем дело с женатым Марлоу.
Однако Марлоу -- это не только любовь к красивым женщинам и крепкие кулаки. О чем легко забывается, Марлоу также обособленный, одинокий человек. В позиции Марлоу чувствуется забавное отвращение к миру, а сам сыщик иногда создает впечатление человека, перенесенного в настоящее из другого, лучшего времени.
Это обособленность, отчужденность часто смягчается в творчестве фантастических наследников Чандлера. Да, герои «другие», чаще всего из-за необычных способностей или предпочтений. Маддердин использует магию, Феликс Кастор, типичный для конвенции «негодяй с золотым сердцем» видит мертвецов и дарует им с помощью музыки вечный покой. Гарри Дрезден из романов Джима Батчера (Jim Butcher) цикла «Досье Дрездена» (“Drezden Files”) — волшебник, который даже не пытается притворяться ублюдком, обладает старомодными манерами и никогда не упустит возможности спасти попавшую в беду девицу.
Торкил Эймор читает Жюля Верна и смотрит двухмерные фильмы XX века, что в рассказе «Тьма» помогает ему разгадать загадку. Однако, несмотря на эту фантастическую «инаковость», детективы кажутся лучше приспособленными к действительности, в которой живут – Эймор даже не скрывает, что предпочитает виртуальные миры реальным, потому что женщины в первом красивее. Фантастические наследники Марлоу также имеют прошлое – достаточно много известно о детстве Кастора и Дрездена, а Маддердин дождался уже двух книг, описывающих его ранние годы. Они не столь одиноки, как их прототип -- Маддердин путешествует в сопровождении верных слуг, у Кастора и Дрездена есть друзья и родственники.
Однако ведьмак Геральт обособлен и обладает многими чертами Марлоу. Циничная отчужденность Геральта — это реакция человека, разочаровавшегося в мире, но в то же время осознающего, что зло невозможно искоренить и что иногда у него нет другого выбора, кроме как использовать зло. Новелла «Вопрос цены» многое заимствует из традиций черных криминальных историй -- ведь в этом жанре популярен мотив детектива, нанятого кем-то, имеющим неясные намерения. Задача сыщика (ведьмака) здесь не столько сделать то, за что ему заплатили, сколько, прежде всего, выяснить, для чего на самом деле работодатель хочет его использовать, и выпутаться из многоэтажных интриг.
Мир
Герой с чандлеровскими чертами прекрасно чувствует себя в любой условности. Инквизитор Маддердин преследует еретиков и ведьм в альтернативной Европе эпохи Возрождения, в которой Иисус Христос не умер на кресте, а сошел с него, чтобы наказать неверующих. Лейтенант Иоахим Гирш из повести «Закон крови» (том «За горстку червонцев» Роберта Форыся—Robert Foryś “Za garść czerwonców”) – в соответствии с принципом нуара, согласно которому виновными чаще всего являются те, у кого больше власти – раскрывает тайны заговора, следы которого уходят в свиту короля Сигизмунда IV Вазы.
Два детектива, Гарри Дрезден и Феликс Кастор, перемещаются в современных мирах, правда, дополненных действенной магией. «Досье Дрездена» — это скорее приключенческое фэнтези, а романы Майка Кэри (Mike Carey) иногда касаются ужасов. В том, что касается образа главного героя и стилистики ближе к Чендлеру подходит Кэри («Я с ходу его возненавидел, чтобы потом сэкономить время и силы», — говорит Кастор при виде нанявшего его человека), и в обоих циклах характерная черта элементы нуара интересно перенесены на почву фантастики.
Например, мотив «чрезвычайно привлекательной и в то же время смертельно опасной блондинки», характерный для романов Чандлера, находит свое как нельзя более точное воплощение у Кэри в феноменально красивой Джульетте (на самом деле: Аюлютсикаэль), брюнетке правда, а не блондинке, она суккуб, которая во время полового акта высасывает душу из мужчин.
Чандлеровские мотивы можно поместить в реалии, близкие к современности, как это имеет место в написанном с подмигиванием цикле Лукаша Орбитовского и Ярослава Урбанюка «Пес и церковник», где фоном происходящих событий является польская реальность рубежа 1980-х и 1990-х годов.
Можно, наконец, перенести действие в будущее. Образцом чандлеровской научной фантастики является не роман, а культовый фильм "Бегущий по лезвию", в котором Харрисон Форд в длинном плаще (второй после шляпы важнейший атрибут детектива) гонится за мятежными андроидами в вечно темном, залитом дождевыми потоками Лос-Анджелесе.
Здесь любителей черного криминала нужно предупредить: книга, представляющая собой свободную новеллизацию фильма, хотя, несомненно, и представляет интерес, содержит мало элементов нуара.
В книжном цикле, повествующем о приключениях Оуэна Йетса, мир будущего не сильно отличается от нашего, зато Марцин Пшибылек смело дает волю своему воображению, создавая реальность, в которой часть людей живет только и исключительно в Интернете, а сетевые сущности могут стать людьми. Приключения Торкила Эймора начинаются с камеральных, зачастую очень коротких (едва несколько страниц) историй с «загадкой на заднем плане», чтобы в конце концов превратиться в размашистые романы, на страницах которых ареной деятельности детектива является не только Земля, но и колония Гайя и космос, а карточной ставкой становится судьба всего человечества.
Мрачно
В масштабности роману Ричарда Моргана «Видоизмененный углерод» (Richard Morgan “Altered Carbon”, 2002), безусловно, нельзя отказать.
Это смесь научной фантастики, киберпанка, триллера и мрачной криминальной истории, действие которой происходит в жестоком мире будущего, в котором преодоление смерти не принесло обществу счастья. Напротив – возможность записи человеческого сознания с последующим переносом этой записи в новое тело углубила хаос и лишила людей тормозов. Морган — это современный Чандлер, имеющий еще меньшие заблуждения относительно благородства натуры homo sapiens, а Такеши Ковач, герой открытого «Видоизмененным углеродом» цикла, не имеет в себе ничего от утраченного рыцарства — он тренированный убийца, теоретически лишенный чувств. Именно теоретически — потому что в соответствии с правилами конвенции Ковач в итоге окажется менее «черным», чем можно было бы ожидать.
Без сомнения, оригинальной идеей является вплетение криминальной историю в стиле нуар в альтернативно-фантастическую историю о том, как евреи поселяются на Аляске после Второй мировой войны. Герой «Союза еврейских полисменов» Майкла Шейбона (Michal Chabon “The Yiddish Policemen’s Union”, 2007) ) — Меир Ландсман, детектив, лишенный всего того, что делает облик Марлоу таким привлекательным для многих читателей.
Ландсман не красавец и не остряк, не крепыш и не герой – он скорее одинокий и стареющий мужчина, чем герой поп-культуры. Однако здесь можно увидеть влияние Чандлера, особенно в описаниях мира, мрачных и в то же время чрезвычайно многозначительных благодаря изобретательным сравнениям с некоторой долей черного юмора.
Весело
Если «Видоизмененный углерод» и «Союз еврейских полисменов» черпают из творчества Чандлера все самое мрачное, то на другом конце шкалы находятся романы Глена Кука (Glen Cook “The Garrett Files”).
Цикл приключений детектива Гаррета — это Чандлер, одновременно фантастический и возведенный в квадрат. Здесь всего больше — экшн-сцен и красивых женщин, тумаков, получаемых крепким, как скала, ветераном, а также юмора, ведь почти каждое предложение в произведениях Кука построено так, чтобы вместить в себя ту или иную шутку. В то же время богатство нуарного мира с поразительной тщательностью перенесено в реалии фэнтези. В мультикультурном городе, подобном плавильному тиглю, вместо мексиканских, итальянских или ирландских банд водятся оборотни, вампиры и даже бесенята, а герои используют магию, как огнестрельное оружие.
Чуть более тонкий и в то же время более абсурдный тип юмора можно встретить в книгах Дугласа Адамса (Douglas Adams).
Главный герой «Холистического детективного агентства Дирка Джентли» (“Dirk Gently’s Holistic Detective Agency”, 2002) и «Долгого безумного чаепития души» (“The Long Dark Tea-Time of the Soul”, 1988) — сыщик не только холистический, но и также эксцентричный, некритично принимающий самые фантастические объяснения дел, которые он ведет, и невозмутимо разгребающий непредвиденные последствия собственных действий («…мой метод маневрирования имеет свои преимущества. Быть может я не там, где собирался быть, но зато я там, где быть должен»).
Хорошее развлечение обеспечивает и «По следам единорога» Майка Резника (Mick Resnick “Stalking the Unicorn”, 1987) — роман, в котором автор то и дело подмигивает читателю, посмеиваясь над стереотипом о частном детективе.
Главный герой, Джон Джастин Мэллори, в новогоднюю ночь утешает себя бурбоном, расстроенный тем, что вместо романа с очаровательной секретаршей-эротоманкой Велмой он оплакивает побег жены с его напарником. Во второй части, озаглавленной «По следам вампира» (“Stalking Vampire”, 2008), появляется персонаж Чешуйчатого Джима Чандлера, дракона и в то же время автора крайне плохо раскупаемых криминальных романов (последний разошелся тиражом 600 экземпляров), герою которых «стучат по голове как минимум раз в каждой главе, а грудастые блондинки прыгают в постель, стоит ему поманить их пальцем».
Если бы Марлоу был женщиной
Постчандлеровский фантастический криминал — удел не только мужчин. Предшественницей среди женщин-детективов, действующих в реалиях городского фэнтези, является Анита Блейк из цикла романов Лорел Гамильтон (Laurell Hamilton), истребительница вампиров и в то же время аниматор (воскресительница мертвых), крутая женщина, которая тем не менее в кризисных ситуациях любит спать с любимым плюшевым пингвиненком.
По ее стопам идут Вики Нельсон из книг Тани Хафф (Tanya Huff)
и Харпер Блейн из романа «Входящая во Мглу» Кэт Ричардсон (Kat Richardson “Greywalker”, 2006)
— женские эквиваленты Марлоу: умные, одинаково хорошо владеющие умом и оружием, достаточно самокритичные, внешне привлекательные, хотя и не без недостатков (Анита не высока ростом, Вики страдает серьезным нарушением зрения). При этом они – аналогично герою Чендлера, которому нравились опасные женщины – имеют слабость к опасным мужчинам, не обязательно, впрочем, людского рода). Жаль, однако, что ни одна их женщин-детективов не обладает самоуверенным обаянием Феликса Кастора или очаровательной мягкостью Гарри Дрездена, да и повествование в вышеупомянутых романах явно менее забавно.
Писательницы, однако, придают большее значение социальным связям: у Аниты есть группа приятельниц, Вику вводит в мир магии вампир, Харпер, в свою очередь, находит поддержку у супружеской пары, которая интересуется колдовством и объясняет свежеиспеченной «ходящей во тьме», в чем заключается ее сила. Женщинам чаще сосредотачиваются на любовной жизни своих героинь -- в сериале Тани Хафф даже может сложиться впечатление, что вторым важнейшим вопросом после «кто виноват?» является вопрос «что выбрать героине?»: захватывающее приключение в объятиях вампира или стабилизацию под боком бывшего напарника-полицейского?
По аналогичному пути движется книжный цикл Шарлин Харрис (Charlaine Harris), начатый романом «День мертвеца» (“Grave Sight”, 2005) и повествующий о Харпер Коннелли, которая после удара молнии обрела способность чувствовать, где спрятаны трупы.
Почти столь же важными, как и тайна, являются здесь сердечные переживания Харпер, в том числе интригующие отношения между ней и ее названным братом, который одновременно является своего рода опекуном (без его помощи, как определенно указывает писательница, героиня не овладела бы необычной профессией искательницы мертвых тел). Развития романтических мотивов можно ожидать также от сериала Ким Харрисон (Kim Harrison), героиней которого является Рэйчел Морган, колдунья и охотница за головами.
Уже первый том цикла «The Hollows” -- «Мертвая ведьма пошла погулять» (“Dead Witch Walking”, 2004) получил премию P.E.A.R.L. (Paranormal Excellence Award for Romantic Literature).
Движение в направлении популярного ныне «паранормального романа» — это один, но определенно не самый интересный путь, по которому может пойти фантастическая криминальная история. Второй путь намечен оригинальным экспериментом Шейбона, третий – солидная, хоть и не особенно новаторская трактовка темы такими авторами, как Джим Батчер или Майк Кэри. В этой конвенции есть место как легким развлечениям, современной сказке о циничном рыцаре, побеждающем чудовище, так и книгам, в которых тема «вездесущности зла» рассматривается совершенно серьезно. И ведь романы – это не все, есть еще и комиксы, и фильмы. Здесь, конечно, нельзя не упомянуть блестяще поставленный «Город грехов», который представляет собой не столько фантастику с элементами нуара, сколько нуар с элементами фантастики.
Идея взять повествование, героя или мир Чандлера и соединить их с фэнтези или научной фантастикой все еще жива, а фантастические наследники самого известного американского автора криминальных романов еще не сказали своего последнего слова.
15. Статья польского ученого-психолога и писателя-фантаста Марцина Пшибылека/Marcin Przybylek, напечатанная на стр. 16 носит название:
ТВОРЧЕСТВО
(Twórczość)
Копаясь в своих старых книгах, я нашел изданную издательством «Искры» в 1987 году книжечку, по сути брошюру, Анджея Невядовского «Польская научная фантастика 1945-1985». Пожелтевшие страницы, Мацек Паровский и Марек Орамус называются «критиками молодого поколения».
В первой главе «От научного романа до фантастической литературы» меня поразила фраза: «Высказывания Станислава Лема и его резкие критические приговоры словно парализуют других прозаиков, приводя к мало значимым подражаниям». Мне стало как-то не по себе. Лем, с которым я вырос, парализовал других творцов? Разве он не знает, что такое творчество на самом деле? Хм, на самом деле он мог этого не знать. Лем был писателем, философом, а не психологом.
Поскольку я иногда кое-что заказываю у талантливых художников, то посещаю отраслевые форумы, как польские, так и западные, чтобы посмотреть, насколько хорошо принимаются их работы. Последняя картина автора, имя которого я не буду раскрывать, была встречена аплодисментами как в Польше, так и за рубежом. Однако меня поразили два голоса из нашего двора, которые назвали это китчем. Эти высказывания несколько охладили энтузиазм остальных зрителей, ведь при упоминании этого слова все бледнеют от страха: стоит ли хвалить китч? В такой ситуации я бы сказал: «Да, это китч, но, несмотря на это, в своей “коммерческой” форме он всё равно мне нравится». И попал бы в капкан.
Подобную боязнь я наблюдаю и у литературных критиков. Если в тексте содержится много переживаний, если в нем все на эмоциях и мало «конкретики», то они, как и редакторы начинают задаваться вопросом, не графомания ли это случайно. Как художники -- китча, так и они избегают графомании как чумы. Все, что угодно, только не она.
На ТВП Культура я посмотрел прекрасную документальную передачу "Сказка о цветах". Три польских художника рассказали о своих переживаниях, впечатлениях, мыслях и переживаниях, связанных с рисованием красками, их сочетанием, смешением и взаимопроникновением. Я был очарован. Один из них (имени, к сожалению, не помню), настроенный более философски, чем другие, взял сломанный колокольчик и сказал, что неправильно подобранные тона не звенят, а издают звук, похожий на звук того инструмента, который он держит в руке. Тряхнул рукой, выслушал, как там звякнуло, отложил в сторону. Потом взял неповрежденный колокольчик, позвонил и сказал, что хорошо подобранные тона хорошо и звучат. Некоторые люди, особенно в современном искусстве, — сказал он, — предпочитают первый звук, называя другой китчем», подвел он итог.
Эти четыре события – высказывание А. Невядовского относительно Станислава Лема, просмотр форумной дискуссии о «китче», воспоминание о графомании и просмотр телепередачи о цветах -- заставило меня задуматься, есть ли у нас на заднем дворе какое-либо давление относительно того, что устарело, а что нет. И я почувствовал, что во мне зарождается бунт. Бунт против давления, оказываемого на творцов модой, тенденциями, людьми, формирующими общественное мнение, критиками и другими факторами, формирующими то, что социальная психология назвала бы набором общественных норм относительно современной культуры.
Я много лет руководил Студенческим комитетом психологической гигиены, год или два в его рамках секцией «Исследование индивидуальной креативности», где поощрял людей к творчеству и участвовал во многих очень интересных, вовсе не художественных, но безусловно творческих мероприятиях. Я видел, как не очень интересные вещи после некоторой работы над ними становились чем-то живым и увлекательным, а создавшие их любители оказывались глубокими творцами. На моих глазах развивалось творчество, я участвовал в радости тех, кому удалось из ничего сделать что-то, ведь на мой взгляд это квинтэссенция творческого процесса. Радость была подлинной, а опыт чистым. Это еще больше подчеркивается тем, что я видел много спонтанных художественных мероприятий, где помимо «атмосферы искусства» были лишь скука и фальшь.
У меня сложилось впечатление, что в среде, формирующей социальные нормы, то есть ожидания того, какой должна быть хорошая фантастическая литература, существует давление или чрезмерная критика, направленная только в одну сторону (я описывал это в своих статьях об оригинальности и научности). Тем временем, на мой взгляд, фантастическая литература чем-то похожа на сказки для взрослых. Ни в одной другой отрасли литературы нет такой великой веры в человека, в добро и красоту, в идеи и ценности... У нас есть герои, есть героини, есть героизм и опыт борьбы за то, за что стоит бороться. Вот почему я не думаю, что имеет смысл указывать, о чем стоит писать, а о чем нет. Если кому-то нужно написать про «X», то оно уже того стоит. Мне самому пришла в голову идея писать рассказы в жанре фантастической лирики. Да, лирики.
Китч и графомания — это пугала, слова-отмычки, надутые воздухом демоны. Если вам нравится писать, рисовать, петь или танцевать, избавьтесь от боязни критики и попросту делайте это. Потому что это доставляет вам радость и представляет для вас ценность. Пишите о том, что вас увлекает, привлекает, радует, волнует, описывайте и рисуйте места и миры, в которых вам хотелось бы оказаться. Предупреждайте, пугайте, делайте это по-своему. Если вам удастся создать что-то, что понравится другим, отлично. Если нет – жаль, но ведь это все равно будет вашим par excellence. В этом и заключается творчество – оно должно быть во многом спонтанным и радостным, а не наполненным страхом перед критикой и стремлением соответствовать ожиданиям людей, формирующих общественное мнение. Обратите внимание на то, что те, кто вызывает у вас беспокойство, зачастую просто скучны. А раз так, то не стоит их слушать, потому что исходящая от них скука свидетельствует о творческом бессилии (компенсируемой снами о силе). Если уж вы хотите чего-то придерживаться, предлагаю обратить внимание на добро и красоту. И к черту остальное.
Упомянутый мною выше художник-философ сказал (цитирую по памяти): «Живописец сам выбирает, это краску ему нанести на холст или другую, много ли краски взять или мало. И как будет из-за этого звучать комбинация – красиво или не красиво. И я думаю, в этом и заключается наше творчество – в свободе выбора».
10. В рубрике «Из польской фантастики» напечатаны четыре текста:
10.1. Рассказ “Twórca/Создатель” написал Лех Гловацкий/Lech Głowacki (стр. 33—36). Иллюстраций нет. Этот рассказ, написанный на конкурс, объявленный разработчиками компьютерной игры “Xiber Mech”, занял на нем первое место. Его действие разворачивается внутри игрового мира в рамках, обозначенных авторами игры.
И это, видимо, единственный вклад автора в копилку польской фантастики. На русский язык (как, впрочем, и на другие языки) рассказ не переводился. Карточки рассказа на сайте ФАНТЛАБ нет. Об его авторе сайт ничего не знает. Автор этих строк знает о нем не больше.
«Однажды Тара проснулась и увидела на подоконнике своей комнаты нечто странное — сидящего на корточках верзилу с ладонями на коленях и огромными крыльями цвета сажи за спиной. Она забросала его вопросами: кто ты, дескать, и какого… Тот промолчал, а когда она метнула в него пепельницу, та пролетела сквозь него и стекло выбила. И что бы это могло значить?»
Позже рассказ нигде не перепечатывался, однако в 2020 году появилась его электронная версия, подготовленная издательством “Saga Egmont”.
На русский язык рассказ не переводился. Его карточки на сайте ФАНТЛАБ нет. Нет на сайте ФАНТЛАБ и биобиблиографии его автора.
10.3. Рассказ “/Gamedek/ Sprzedawcy lokomotyw/Торговцы локомотивами” написал Марцин Пшибылек/Marcin Przybylek (стр. 56-61). Иллюстрации АРТУРА СИТНИКА/Artur Sitnik.
Итак, это снова рассказ из цикла «Геймдек» (шестой в журнале). Напомню, что я писал по случаю публикации первого рассказа (см. “Nowa Fantastyka”, № 11/2002). Человечество конца XXII века разделилось на две части: одни люди живут в «реалиум» – окружающей действительности, другие выбирают жизнь в сети. В игровой действительности, виртуальных мирах, возможно исполнение любых желаний: тут и космические полеты, и сказочные приключения, и небывалые спортивные достижения, и сладчайшие любовные истории, и странствия по домам с привидениями, и много чего еще. И, разумеется, возможны любые извращения и любые преступления. И, если есть преступления, есть и те, кто препятствует их совершению или ищет виновных – “game detective” или GAMEDECи (геймдеки). Такие люди способны действовать как в реальном, так и в виртуальных мирах, многократно пересекая их границы. Об одном из геймдеков, Торкиле Эйморе, и решаемой им детективной загадке и идет речь в рассказе.
Таким образом, этот рассказ писателя входит в длинную серию произведений о геймдеках и реально-виртуальных мирах. Как таковой он в дальнейшем не переиздавался, но, вероятно, вошел в качестве эпизода в одноименный роман, опубликованный в 2006 году и переизданный в 2017 году.
На нашем сайте биобиблиографии писателя нет, а на карточку рассказа можно глянуть ЗДЕСЬ, на карточку романа ТУТ Почитать о писателе можно в этом блоге, пройдя по соответствующему тэгу «Пшибылек М.»
10.4. Рассказ (возможно фрагмент более длинного текста) «Tajemnica/Тайна» написала Изабеля Шольц/Izabela Szolz (стр. 62-68). Иллюстрации НИКОДЕМА ГАБАЛЫ/Nikodem Gabała.
В дальнейшем рассказ не перепечатывался, на русский язык (как, впрочем, и на другие языки) не переводился. В его карточку можно заглянуть ЗДЕСЬ
И это уже третье первое появление пани Изабели на страницах нашего журнала (первые два см. “Nowa Fantastyka” №№ 6/2000 и 2/2003). Чтобы узнать о ней больше, стоит пройтись по тэгу «Шольц И.» в этом блоге, поскольку биобиблиографии писательницы на сайте ФАНТЛАБ нет.
3. Тему месяца продолжает Марцин Пшибылек/Marcin Przybylek небольшой статьей “Szaleństwa twórcze, czyli Twórcze szaleństwo/Безумия творчества, или Творческое безумие”, где напоминает, что многие популярные писатели были, мягко говоря, не совсем психически адекватными личностями (Г.Ф. Лавкрафт, Агата Кристи, Льюис Кэрролл, Федор Достоевский, Юкио Мисима, Реймонд Чандлер, Франц Кафка, Э.А. По, Филип Дик), и утверждает, что «творческие личности, борющиеся со своими паталогическими наклонностями, все еще здоровы, если не стремятся к достижению индивидуального идеала» (стр. 8).
4. Большую статью “Szerlock Holmes z sejsmografem/Шерлок Холмс с сейсмографом” канадского писателя-фантаста и популяризатора науки Ричарда Ловетта/Richard Lovett перевела АГНЕШКА СИЛЬВАНОВИЧ/Agnieszka Sylwanowicz (стр. 9–11). Речь в статье идет о сейсмологии как науке и ее нынешних достижениях в решении проблемы предсказания землетрясений.
5. В рубрике «Курьер фэндома» Петр Холева/Piotr W. Cholewa делится впечатлениями, вынесенными с национального конвента «Polcon 2004”, состоявшегося 19—22 августа 2004 года в Зеленой Гуре (стр. 12). Здесь же размещены анонсы и приглашения на конвенты “Imlasris 2004”, “Falcon 2004”, “Ichigon 2004”, проведение которых состоится до конца 2004 года.
7. В рубрике «Из польской фантастики» напечатаны два текста.
7.1. Рассказ “Róże w maju/Розы в мае” написал Ромуальд Павляк/Romuald Pawlak (стр. 45—58). Иллюстрации АНДЖЕЯ ГЖЕХНИКА/Andrzej Grzechnik.
Вот что рассказывал о нем сам автор в одном из интервью: «”Розы” – это своего рода примерка к циклу, в котором будет излагаться беллетризованная история Мальтийского ордена в XVI веке в нескольких исключительно исторических романах. Но с драконом в этом рассказе связана забавная деталь: я использовал при написании текста подлинную хронику. В летописях Ордена иоаннитов черным по белому написано, что при избрании нового Великого Магистра одной из причин того, что на эту должность возвели тогдашнего Великого командора Ордена Дьëдонне де Гозона было то, что он за четыре года до этого избавил остров Родос (где в 1310 – 1522 годах располагалась основная база Ордена) от жуткого дракона. Мне позабавило то, что образованные, действительно умные люди руководствовались в принятии решения таким аргументом… Но в литературном отношении этот фантастический элемент был для меня весьма сподручным. Он позволял мне рассказать историю о совершении разных выборов: от малого, частного до большого, имеющего важное историческое значение, то есть решения героя кто для Ордена, а также стоящей за его спиной Европы представляет собой бОльшую угрозу: ищущие мира и спокойствия драконы или набирающая могущества Османская империя – агрессивное исламское государство». И в другом месте: «Из исторических хроник мы знаем, ЧТО случилось, но не знаем, ПОЧЕМУ это произошло. “Розы в мае” – ответ на этот вопрос, один из многих возможных. Я буду счастлив, если разрушу этим рассказом один глупый и, тем не менее, широко распространенный стереотип: что орденские рыцари были кровожадными и не имевшими понятия о морали невеждами… попросту бандитами в монашеских рясах. Некоторые наверняка такими и были. Однако многие из опоясанных мечом братьев были людьми, c которыми каждый хотел бы встретиться на своем жизненном пути».
Позже рассказ был переиздан в составе авторского сборника рассказов писателя “Wilcza krew, smoczy ogień/Волчья кровь, драконий огонь” (2006). На русский язык (как, впрочем, и на другие языки) рассказ не переводился. Глянуть на его не комплектную карточку можно ЗДЕСЬ Биобиблиографии автора на сайте ФАНТЛАБ нет, но, поскольку это уже третье появление писателя на страницах нашего журнала (см. “Nowa Fantastyka” 01/1993 и 06/1998), кое-что о нем можно узнать, пройдя в этом блоге по тегу «Павляк Р.»
7.2. Рассказ “Gamedec: Granica rzeczewistośi/Геймдек: Граница действительности” написал Марцин Пшибылек/Marcin Przybylek (стр. 60-66). Иллюстрации МИХАЛА ОЦИЕСЫ/Michał Ociesa.
Итак, это снова рассказ из цикла «Геймдек» (пятый). Напомню, что я писал по случаю публикации первого рассказа (см. “Nowa Fantastyka”, № 11/2002). Человечество конца XXII века разделилось на две части: одни люди живут в «реалиум» – окружающей действительности, другие выбирают жизнь в сети. В игровой действительности, виртуальных мирах, возможно исполнение любых желаний: тут и космические полеты, и сказочные приключения, и небывалые спортивные достижения, и сладчайшие любовные истории, и странствия по домам с привидениями, и много чего еще. И, разумеется, возможны любые извращения и любые преступления. И, если есть преступления, есть и те, кто препятствует их совершению или ищет виновных – “game detective” или GAMEDECи (геймдеки). Такие люди способны действовать как в реальном, так и в виртуальных мирах, многократно пересекая их границы. Об одном из геймдеков, Торкиле Эйморе, и решаемой им детективной загадке и идет речь в рассказе.
Этот рассказ писателя входит в длинную серию произведений о геймдеках и реально-виртуальных мирах и включен в авторский сборник из описаний 12-ти приключений Торкила Эймора — “Granice rzeczywistości/Рубежи реальности” (2004; 2016 с добавлением 2-х рассказов; 2021).
На нашем сайте биобиблиографии писателя нет, а на скудную карточку рассказа можно глянуть ЗДЕСЬ Почитать о писателя можно в этом блоге, если пройти по соответствующему тэгу «Пшибылек М.»
8. И еще один литературный текст: рассказ “Widzę ciemność/Вижу тьму”Павла Пейко/Paweł Piejko, получивший поощрительную премия на «Футурологическом конкурсе», объявленном редакцией журнала и Британским советом в Варшаве (стр. 67—68).
В начале XXI века и после войны мир окончательно разделился на две половины: одна сплоченная, агрессивная, богатая, промышленно развитая, а вторая – нищая и убогая. Так уж случилось, что Польша попала в эту вторую половину и теперь у ее обитателей (и героя рассказа тоже) одно занятие: разгребать мусор, который сбрасывают в страну более удачливые соседи, и воевать с мутировавшими крысами…
Ну да, такое вот видение светлого будущего. Об авторе рассказа ничего не известно. А-а, и конечно, карточки рассказа на сайте ФАНТЛАБ нет.
облако тэгов
